Максимально объективная фиксация планиграфии земляных фортификационных сооружений является одним из первоначальных условий достоверности их описания и последующего анализа. Произведена тахеометриче-ская съемка с целью построения 3D-моделей земляных фортификационных сооружений различного типа (мысовых городищ – Чултуков Лог-9, острогов и редутов – Умревинский, Соляной Поворот). Работы включали инструментальную съемку на памятнике и обработку результатов съемки с построением 3D-моделей и указанием объектов. Съемка проводилась в различных ландшафтных зонах: низкогорье Алтая, северная лесостепь Верхнего Приобья, степная зона Среднего Прииртышья. Широкие хронологические рамки исследованных объектов (начало I тыс. н. э. – первая четверть XVIII в. н. э.) дают возможность наиболее объективной оценки эффективности метода.

Результатом стало построение 3D-моделей площадок различных земляных фортификационных объектов (городищ, острогов, редутов). На них были выявлены как ранее визуально не прослеживаемые оборонительные сооружения (ров), так и характеристики огражденных площадок этих сооружений, зафиксированные в письменных источниках.

В археологических памятниках раннего железного века и гунно-сарматского времени фиксируются очень близкие по составу бусинные наборы, среди которых выделяются изделия из сердолика. Сердолик имеет очень высокий коэффициент твердости, и его сверление даже современными инструментами является крайне технологичным и трудоемким. Важной деталью производственного процесса сверления является конфигурация режущей части сверла, оставляющего специфические следы на камне. С целью реконструкции этой операции нами было проведено экспериментально-трасологическое исследование, включающее изучение следов на стенках каналов бусин из археологических памятников и на каналах экспериментальных образцов. В результате исследования установлено, что сверла с закругленной цилиндрической и трубчатой формой оставляли следы, находящие соответствие с отверстиями на артефактах.

Выделены этапы исследования изображений на камнях из тагарских курганов в Минусинской котловине: 1) XVIII – середина XIX в. – накопление первых знаний о петроглифах в ходе академических экспедиций (Д. Г. Мессершмидт, Г. Ф. Миллер и др.); 2) 1860-е – 1950-е гг. – исследование тагарских курганов и документирование изображений на их конструкциях (Д. А. Клеменц, И. Р. Аспелин, А. В. Адрианов, С. В. Киселев и др.); 3) 1960-е – 1980-е гг. – эпизодические упоминания при проведении спасательных работ (М. П. Гряз- нов, М. Н. Пшеницына, Н. А. Боковенко) и целенаправленное изучение (Т. В. Николаева, Д. Г. Савинов); 4) 1990-е – 2020-е гг. – комплексный анализ петроглифов на камнях тагарских курганов (Е. А. Миклашевич, А. Н. Мухарева, О. С. Советова и др.). К настоящему времени сложился комплекс подходов к выявлению и документированию петроглифов на камнях из тагарских курганов.

Представлены результаты работ, проведенных на территории посада, реперного поселенческого памятника эпохи раннего средневековья Южного Урала, в 2018 и 2021 гг. археологической экспедицией музея-заповедника «Древняя Уфа». Полученные материалы дополняют картину освоения ближайшей округи городища Уфа-II. Приводятся данные по археозоологической коллекции и результатам морфологического и химико-аналитического исследования почвенного покрова. Анализ культурных отложений памятника свидетельствует, что территорию посада городища активно осваивали племена бахмутинской и турбаслинской археологической культуры в период V – VII/VIII вв. Незначительное количество находок (гончарной керамики) Нового времени, маркирует освоение территории памятника во второй половине XIX в.

Весной 2023 г. сотрудниками Иркутского госуниверситета была осуществлена исследовательская ревизия материалов из коллекций стоянки Мальта за 1932 и 1934 гг., хранящихся в МАЭ РАН (Кунсткамера). Целью работы было поставлено выявление каменных артефактов со следами эолового воздействия в рамках изучения коррадированных индустрий Ангаро-Бельского района Южного Приангарья. Было исследовано 3 663 артефакта, среди них выявлен 71 коррадированный экземпляр. Анализ показал, что по технико-типологическим и петрографическим характеристикам коррадированный компонент индустрии Мальты практически не отличается от «классических» горизонтов стоянки. Единственным типом, не имеющим некоррадированного аналога, являются остроконечники с уплощением проксимала. Если ранее они интерпретировались в региональном контексте как культурные маркеры начального верхнего палеолита, то в авторской версии предложено рассматривать их на Мальтинской стоянке как элемент граветтского (?) технокомплекса и еще одно косвенное доказательство европейско-сибирских культурных связей.

Представлены результаты технико-типологического анализа скального навеса Нгуом, давшего название одноименной палеолитической культуре Северного Вьетнама. Формулировка и фактическое наполнение понятия «нгуом», бытовавшие ранее в отечественной историографии, на данный момент являются некорректными. Цель статьи – характеристика каменной индустрии опорного памятника Нгуом и сопоставление данного комплекса с подобными палеолитическими комплексами сопредельных территорий. Установлено, что техника первичного расщепления соответствует типичным галечным комплексам Юго-Восточной Азии, но специфика оформления основной части орудийного набора на отщепах среднего и мелкого размера существенно отличает культуру нгуом от последующих и не обусловлена сырьевой базой. Возникновение данной культуры, возможно, связано с миграцией новой человеческой популяции из Южного Китая, на территории которого обнаружены подобные археологические памятники.

Выполнен технико-технологический анализ керамики белоярской культуры с селища Барсова Гора I/23, включая фрагмент стенки с нанесенной на нее личиной. Установлено, что для создания сосудов использовались ожелезненные низкозапесоченные глины. Изделие с личиной изготовлено из другого сырья, отобранного у реки или в пойме. Для керамики определен один рецепт – глина + шамот + органический раствор. Изделие с личиной изготовлено по другому рецепту – глина + дресва. Изображение личины на внешней поверхности сосуда выполнено при помощи орудия с приостренным краем. Определено, что личина нанесена по влажной глине, после чего сосуд был обожжен. Это подтверждает одновременность создания сосуда и его украшения изображением. Данные по стратиграфии и планиграфии позволяют синхронизировать комплекс белоярской керамики и найденный вместе с ним фрагмент сосуда с личиной, так как вся эта керамика была обнаружена внутри одного жилища. Сосуд с личиной выделяется среди другой посуды из селища Барсова Гора I/23 своим обликом и технологией. Это свидетельствует о том, что сосуд был изготовлен по нехарактерной для этого селища гончарной традиции и, возможно, попал туда в ходе взаимодействия с другой группой белоярского населения. Важен тот факт, что изображение личины одновременно сосуду и было нанесено на него еще до обжига изделия.

Представлены результаты изучения одного из показательных погребений предтюркского времени комплекса Чобурак-I. В составе данного памятника, расположенного в Чемальском районе Республики Алтай, экспедицией Алтайского государственного университета раскопан компактный некрополь булан-кобинской археологической культуры. Зафиксированные характеристики погребального обряда (небольшая насыпь с крепидой, ориентировка умершего в западном направлении, захоронение лошади «в ногах» покойного и др.) свидетельствуют о принадлежности кургана № 38 к дялянской традиции обрядовой практики. Анализ сопроводительного инвентаря, включавшего предметы вооружения, орудия труда, снаряжение человека и лошади, а также полученные радиоуглеродные даты позволяют определить хронологию объекта в рамках середины – второй половины IV в. н. э.

Представлены результаты работ, проведенных на территории посада, реперного поселенческого памятника эпохи раннего Средневековья Южного Урала, в 2018 и 2021 гг. археологической экспедицией музея-заповедника «Древняя Уфа». Полученные материалы дополняют картину освоения ближайшей округи городища Уфа-II. Приводятся данные по археозоологической коллекции и результатам морфологического и химико-аналитического исследования почвенного покрова. Анализ культурных отложений памятника свидетельствует, что территорию посада городища активно осваивали племена бахмутинской и турбаслинской археологической культуры в период V–VII/VIII вв. Незначительное количество находок (гончарной керамики) Нового времени, маркирует освоение территории памятника во второй половине XIX в.

Реконструируется устройство надземной части тыновых стен, выясняется вариативность отдельных параметров и их связи с географическим положением оборонительного сооружения, его военно-административным статусом и другими характеристиками. Современные представления о конструкции надземной части тыновой стены соответствуют таковым более чем 150-летней давности. Проведенное нами исследование позволило исправить сложившуюся ситуацию и сформировать обобщенное представление о характеристиках надземной части тыновых стен. В ходе исследования было установлено, что в конце XVI – начале XVIII в. существовали тыновые стены различных конструкций. Конструкция стены зависела от большого количества факторов как антропогенного и социального, так и природного характера. В частности, было установлено, что высота тына была его главной характеристикой. В некоторых условиях было целесообразно возводить тыновые стены из полубревен, существовали также тыновые стены из бревен, поставленных с промежутком между ними. Разреженный тын применялся на участках стен, которые не имели помоста, шли криволинейно и / или не имели башен.

Изучены два бердыша из фондов Тобольского музея-заповедника. Они принадлежат к двум разным типам, которые являются наиболее распространенными как в Западной Сибири, так и в Московском государстве в XVII в. Ярким отличием тобольских экспонатов является декоративное оформление, которое имеет мало аналогий. Установлено, что в письменных источниках использование бердышей в Западной Сибири фиксируется только с 70-х гг. XVII в. Сделанный анализ показывает, что за Урал они поступали преимущественно за счет централизованных поставок из Москвы. Однако некоторое количество этого оружия ввозилось в частном порядке. В Сибири бердыши могли изготавливаться даже в сельских кузницах. О популярности этого оружия свидетельствует находка тобольского изразца конца XVII в., где присутствует фигурка воина, вооруженного бердышем. В период правления Петра I бердыши все еще находятся в арсенале регулярных армейских частей, хотя уже выходят из употребления.

В работе вычленяется образ мыши в традиционном мировоззрении бурят. Определено, что в традиционных представлениях бурят представлен обобщенный образ мыши, вбирающий в себя черты домовой и полевой мышей. Данный образ характеризуется многозначностью и амбивалентностью коннотации. По мифологическим воззрениям бурят, мышь является синонимом всего незначительного, имеет женское начало, наделяется разумом, находчивостью, жадностью, символизирует богатство, счастье, плодовитость, связывается с воровством, болезнью и исцелением. При этом признается ее нечистая, хтоническая природа. Вместе с тем исследование показало, что буряты по-разному воспринимали домовую и полевую мышей, наделяя их образы зачастую противоположными значениями.

Неопределенность в вопросе местонахождения летописной Югры связана с несколькими обстоятельствами, в том числе с ее локализацией как к западу, так и к востоку от Урала, с разделением в письменных источниках народа(ов) под названием югра / угра на степных кочевников (угры, унгры, мадьяры) и таежных промысловиков (югра). Для этнографов и историков эта тема актуальна не только в ракурсе исторической географии XI–XVII вв., но и как ключ к пониманию многих сюжетов отечественной истории, связанных с колонизацией Урала и Сибири. Изобразительные источники (карты) могут открыть новые ракурсы и расставить новые акценты, поскольку картография обладает повышенной надежностью как прямая проекция реальности. На ранних картах и в сопутствующих описаниях Югра локализуется преимущественно в Приуралье, хотя, судя по всему, югричи жили и к востоку от Урала. С продвижением в XIV в. Москвы на север и восток, особенно после крещения Перми, упоминания о Югре распространяются за Урал. Если в XI–XIV вв. Югра входила в орбиту влияния Великого Новгорода, то с конца XV в. она стала владением Московского князя, в 1488 г. пополнившего свой титул званием «Югорский». После поражения Новгорода от Москвы имя «Югра» замещается новыми, московскими, названиями – «вогулы» и «остяки».